Почему, например, режиссеры разных комикс-картин продолжают в интервью напирать на то, что их новый фильм будет "реальнее" предыдущего? Каждый год огромное число фильмов выходит с белой надписью на серьезном черном фоне "Основано на реальных событиях". И мы не слишком этому удивляемся, хотя, если задуматься, это достаточно странно.
Как часто, приходя в театр на постановку "Гамлета", вы ждете выхода человека с табличкой "1456 год. Копенгаген, Дания. Это реальная история"? Но фильм с такой надписью сразу обретает шансы на награды и хорошую прессу. Даже если был весьма посредственным.
Откуда такая страсть сообщить, что фильм "реальный"/"настоящий"? Откуда у нас еще из 1990-х пошла привычка при просмотре боевика с Ван Даммом (или кем-то таким же) видеть какой-то ляп, отклоняться и говорить "Ну этого не может быть"? Разве мы смотрим, чтобы поверить, что где-то и когда-то все так и было? Или требуем от Шекспира раскрыть формулу таинственного зелья из "Ромео и Джульетты", который усыплял так, что создавал иллюзию смерти.
Ответ и проще и сложнее, чем кажется. Его причины кроются в таком периоде как Новый Голливуд, который начался во второй половине 1960-х, и постепенно изжил себя к концу 1970-х. Мало кто видел больше 3-4 картин той эпохи. Обычно ограничиваются "Крестным отцом".
Новый Голливуд был не только поразительно искренним периодом кино, но и самым политическим, революционным. Но главное – самым реалистическим. До этого времени кино было все-таки разновидностью театра с монтажом. Сейчас, при просмотре классических фильмов, даже наблюдая за тем, как аккуратными чертами играют Хамфри Богарт или Спенсер Трейси, не можешь отделаться от мысли, что их герои переживают какие-то другие эмоции. В отличие от тех, которые переживаем все мы. А когда персонаж нуар-фильма входит в лучик света при первой встрече с femme fatale, мы понимаем, что нам сообщили – "Герой влюбился". Никакой логики в этом нет. Влюбленность у таких персонажей схематичная, зато обычно за нее готовы умереть сразу и без раздумий.
Такова была эстетика. Перечислять их смены можно до бесконечности. Нельзя при этом сказать, что никто реалистичных фильмов не снимал. Но они всегда из общей канвы очевидно выбивались.
Новый Голливуд официально попрощался с театральностью на экране. Ситуации стали больше похожи на жизненные, герои стали ближе к нам, а их переживания лишились надсадной литературщины и скучных нравоучений времен кодекса Хейса. Актеры нового поколения избрали для себя систему Станиславского, с ее полным растворением в настоящих эмоциях. Даже есть легенда: когда сэр Лоуренс Оливье увидел, как надрывается Дастин Хоффман входя в образ, он задал ему вопрос: "Почему бы просто не играть?"
Однако ирония заключается в том, что с тех самых пор эстетика если и менялась, то всегда больше косметически. Уже 40 лет кино живет в новой эстетической эре. Это доказывается хотя бы тем, что только за последние два года вышло сразу три продолжения/римейка тех фильмов, которые были заложены в 1970-е: седьмой эпизод "Звездных войн"; "Крид" – номинально продолжение франшизы о звезде бокса Рокки, а по факту – его римейк; сериал HBO "Мир Дикого Запада", основанный на фильме "Westworld" 1973 года с легендарным Юлом Бриннером.
Прошу также не забывать, что хотя и может показаться, что "Звездные войны" – это часть нашей повседневной жизни, как автомобили и деревья, но франшизе уже cкоро 40 лет. 41 год исполнился "Рокки". А римейк исключительно развлекательного, несерьезного и всеми забытого "Мира Дикого запада" 43 года спустя – это действительно поражает. А что уж говорить о фильме "Spotlight" – прошлогоднем победителе "Оскара" – который является прямым потомком "Всей президентской рати" Алана Пакулы 1976 года.
Все это берет свое начало именно там – в Новом Голливуде. К сожалению, нельзя сказать, что мы никуда не ушли от той эпохи фонтанирования творческой энергией и рвущей все кордоны честности. Разумеется ушли. Легендарные актеры 1970-х уже давно немолоды, а молодые таланты, которых регулярно объявляют новыми надеждами, просто не могут запомниться. Ровные лица, ровное исполнение. Лучшее, что они могут – сообщить, как переносили тяготы съемок в "реальных условиях" (опять-таки, заметим, упор делается на реальность происходящего) и не испортить собой фильм. Хороших режиссеров днем с огнем не сыщешь.
Достаточно одного взгляда на фильм "Крид", чтобы с тоской сказать: раньше было лучше. В "Криде" плохо абсолютно все: вялая режиссура, ужасный исполнитель главной роли, дешевый мелодраматизм. Казалось бы, нет ничего проще, когда на руках такая классика как "Рокки". Возьми самое лучшее, и убери самое худшее. Нет, не способны даже на это. А уж тем более, когда речь идет о настоящих эмоциях, при полном техническом превосходстве "Крида", на нем вы разве что не уснете. А на "Рокки", сделанном на коленке и снятом на филадельфийских задворках, немудрено и по-настоящему заплакать от щемящей смеси отчаяния и надежды, которыми пропитан фильм.
Однако что-то не дает мне терять оптимизма. Скорее всего то, что та самая искренность, будто изобретенная в 1970-х – искренность во всем, даже в дурашливости – не уходит, а настойчиво, немым укором смотрит на всех нынешних халтурщиков и тихо нашептывает голосом Стива МакКуина из фильма "Мотылек": "Hey, you bastards. I'm still here". И в таких случаях, когда я вижу немыслимый по эмоциональной силе фильм "Hell or High water" Дэвида Маккензи, то не могу сдержать аплодисментов. Да, семидесятнической прямоте и таранной силе экранного слова трудно прорастать на нынешнем закатанном в асфальт пространстве, где выходят только двадцать пятые "Мстители". Но когда росток прорывается сквозь трещинки, каждый из нас вспоминает – надежда у подлинного творчества есть, пока мы не отказались от "настоящего" на экране.